THE EMPEROR ALEXANDER I IN THE MEMOIRS OF UNIVERSITY OF DORPAT PROFESSOR G.F. PARROT

Print PDF

ZHAROVA E.YU.

THE EMPEROR ALEXANDER I IN THE MEMOIRS OF UNIVERSITY OF DORPAT PROFESSOR G.F. PARROT

Е.Ю. ЖАРОВА

ИМПЕРАТОР АЛЕКСАНДР I ПО ВОСПОМИНАНИЯМ ПРОФЕССОРА ДЕРПТСКОГО УНИВЕРСИТЕТА Г.Ф. ПАРРОТА

Annotation / Аннотация

The personality of the Emperor Alexander I was always attractive to historians. At the beginning of his reign the important reforms have been implemented, including the reform of education, in the result of which every University of Russian Empire received its own Statute. An important role in the organization of the main postulates of the Statute of University of Dorpat (1803), which were subsequently included in the statutes of the Russian universities in 1804 (Moscow, Kharkov and Kazan) and formed the basis of University autonomy, Professor Georg Friedrich Parrot played. He personally met with the Emperor Alexander I and corresponded with him for a long time. Part of remaining memories of the Professor was published by Friedrich Binemann in German in 1902, but in the Russian historiography this source is used very rarely and fragmentary. These memories have formed the basis for the reconstruction of the whole picture of the relationship of Dorpat Professor and Russian Emperor at the beginning of his reign. On the basis Georg Friedrich Parrot’s memories we can understand the distinctiveness of the educational policy of the Emperor Alexander, and envisage his image in the perception of scientist. Other memories of contemporaries were used to better demonstration the personality of the Emperor Alexander.

Личность императора Александра I всегда была притягательна для историков. В начале его царствования были проведены важнейшие реформы, в том числе реформа образования, в результате которой каждый университет Российской империи получил собственный университетский устав. Важную роль в формировании главных постулатов университетского устава Дерптского университета 1803 г., которые впоследствии вошли в уставы русских университетов 1804 г. (Московского, Харьковского и Казанского) и явились основой университетской автономии, сыграл профессор Георг Фридрих Паррот. Он не только лично встречался с императором Александром I, но и длительное время переписывался с ним. Часть сохранившихся воспоминаний профессора опубликована Фридрихом Бинеманом на немецком языке еще в 1902 г., но в отечественной историографии этот источник используется крайне редко и фрагментарно. Эти воспоминания послужили основой для восстановления целостной картины взаимоотношений дерптского профессора и российского императора в начале его царствования. На основании воспоминаний Георга Фридриха Паррота можно понять специфику образовательной политики императора Александра, а также составить его образ таким, каким воспринимал его ученый. Для более полного отражения личности императора Александра были привлечены другие воспоминания современников.

Keywords / Ключевые слова

Personal sources, Emperor Alexander I, image, perception, public opinion, education policy. Источники личного происхождения, император Александр I, образ, восприятие, общественное мнение, образовательная политика.

ЖАРОВА Екатерина Юрьевна – соискатель кафедры дореволюционной отечественной истории Удмуртского государственного университета, кандидат биологических наук, г. Ижевск; 8-910-337-44-74; This e-mail address is being protected from spambots. You need JavaScript enabled to view it

Сфинкс, не разгаданный до гроба,

О нем и ныне спорят вновь;

В любви его роптала злоба,

А в злобе теплилась любовь.

Дитя осьмнадцатого века,

Его страстей он жертвой был:

И презирал он человека,

И человечество любил.

П.А. Вяземский, 1868 г.

Личность императора Александра I – одна из самых загадочных и противоречивых в истории Дома Романовых. Александр обладал даром привлекать к себе многих талантливых и умнейших людей своего времени. Порой, они были преданы ему не только как государю и самодержцу, но и как человеку. В начале его царствования вокруг императора существовал тесный круг близких людей, которые помогали ему, в том числе, и в реформаторской деятельности. Многие из них оставили живейшие воспоминания об императоре, которые характеризуют его с личностной точки зрения и помогают понять причины тех или иных государственных преобразований.

С профессором Дерптского университета Георгом Фридрихом Парротом императора Александра связывала многолетняя переписка, которая началась со знакомства в мае 1802 г., во время посещения императором Дерпта. Именно профессор Паррот приветствовал его от имени университета речью на французском языке, которая произвела на Александра впечатление настолько сильное, что он попросил передать ему письменный текст речи. Следующая личная встреча профессора и императора состоялась осенью 1802 г., когда Паррот отправился в Петербург по вопросу утверждения акта постановления для Дерптского университета. В Петербурге он пробыл до середины декабря и несколько раз встречался с императором.

В результате этих встреч он добился принятия особых положений в этот акт, которые впоследствии были перенесены в университетские уставы и явились основой «университетской автономии», которая, несомненно, была важнейшей чертой университетской системы начала XIX века . Именно об этом коротком периоде взаимоотношений императора Александра и профессора Паррота последний оставил воспоминания, опубликованные на немецком языке Ф. Бинеманном в труде «Der Dorpater Professor Georg Friedrich Parrot und Kaiser Alexander I» (1902).

Первая встреча императора Александра и профессора Паррота в Петербурге состоялась 26 октября 1802 г. Паррот пишет, что тщательно готовился к этому «важному моменту». И вот, прождав в приемной около часа, он смог войти и увидеть императора: «Он был один. Все его существо, особенно его благородное лицо, выражало благосклонность. “Добрый день, господин Паррот, я рад видеть Вас” . С этими словами он шел мне навстречу и протянул руку. Я взял ее, чтобы прижать к своему сердцу. Я уже принадлежал ему. Он верил, что я поцелую ее с подданным почтением и убрал ее. Мой неодобрительный взгляд, напротив, информировал его. Он снова протянул мне ее. Я прижал ее с невыразимым чувством к своему сердцу. Он взял мою правую руку, обхватил ее нежно двумя руками, и отвел меня на пару шагов от места этой сцены. – О природа! Нет границ, горы, которые принадлежат тебе, не могут быть снесены. Как хорошо мы понимали друг друга! – “Вас презирают, потому что Вы служите человечеству. Ваши враги неустанно работают против Вас. Но рассчитывайте на меня. У нас одинаковые принципы: мы стоим на одном пути”. Я еще не сказал ни слова. Также на это я не смог ничего ответить. Я доложил ему, что я хотел бы обсудить с ним две темы, крестьянский вопрос и университет» .

По описанию этой сцены заметно, что Александр обладал особым даром располагать к себе людей. Именно император первым обратился с ласковыми и ободряющими словами к профессору Парроту. Этим он еще более расположил к себе уже почти всецело преданного Паррота. Эту черту характера отмечали многие современники, особенно меткую характеристику Александру дал Наполеон: «Император Александр привлекательная личность, обладающая особенным даром очаровывать людей, приходящих в соприкосновение с ним. Будь я человеком, способным подчиняться непосредственным впечатлениям, я мог бы предаться ему всей душой. Рядом со столькими умственными дарованиями и с необыкновенной обворожительностью обращения, во всем его существе есть однако что-то неуловимое, чего даже я определить не сумею иначе, как сказав, что у него во всех отношениях чувствуется недостаток «чего-то». И самое странное при этом то обстоятельство, что никогда нельзя заранее предвидеть, чего именно в данном случае и в данных условиях не хватит, а равно и то, что недохватывающий кусочек видоизменчив до бесконечности» .

Наполеон не был настолько очарован русским императором, чтобы предаться ему всей душой, но даже великий полководец признавал, что Александр был очень приятным в общении и располагающим к себе человеком. Поэтому неудивительно, что профессор Паррот, который, кстати, был на 10 лет старше самого императора, проникся глубоким чувством искренней привязанности к молодому 25-летнему русскому императору, всего полтора года назад вступившему на престол. Паррот видел стремления к реформаторской деятельности и старался помочь всеми силами, старался озвучить свои либеральные взгляды на такие сложные государственные вопросы как университетская реформа или крестьянский вопрос.

По воспоминаниям Паррота, в разговоре с ним Александр шел на компромисс, был готов к диалогу. Так, например, по вопросу юрисдикции Дерптского университета, он не был согласен с предложениями профессора, тем не менее, предложил ему озвучить свои соображения, чтобы впоследствии согласиться с ними:

«В течение всего предыдущего разговора он хватал меня за пуговицы мундира; он притягивал меня ближе к себе. Теперь я назвал ему причины, которые говорили об особой юрисдикции университета, вообще, и Дерптского в частности. Он несколько раз, еще не настоятельно возразил мне, но закончил беседу следующими словами: “Я работаю из всех моих сил, чтобы восстановить равноправие в моей стране, упразднить различающиеся порядки, так как это ничего не стоит. Для этого я использую всю массу власти, которую Провидение мне доверило. И вы, Вы хотите на это одеть оковы! Формируя новую касту, я задаюсь вопросом, а не придётся ли мне впоследствии с ней расправиться?”.

Я удивился, попал в затруднительное положение не потому, что я не знал, что ответить. Но я слышал эти слова из уст великого конституционного деспота Европы. Каким благородным он мне казался! “При Вашей жизни Вам не достичь этой цели, сказал я, наконец; но если вопреки Вашим надеждам Вы в этом преуспеете, рассчитывайте на Ваш университет в Дерпте. Он первый подает пример, рассчитывайте на него в плане всего, что Вам подсказывает Ваша добродетель. Но в ожидании, поднимите его, обеспечьте ему существование без мелких неприятностей, чтобы он помогал Вам в Ваших работах”. – “Вы считаете, таким образом, что для него особая юрисдикция необходима?” – сказал он. “Да”. – “Мне известны Ваши соображения. Будет очень трудно им уступить. Общественное мнение этому противится. Я сделаю все возможное, чтобы Вас удовлетворить”» .

Читая эти строки очень сложно представить себе русского императора, который, по воспоминаниям Паррота, буквально цеплялся за пуговицы его мундира, чтобы быть ближе во время разговора. Да, разговор шел на очень животрепещущие и волнующие молодого монарха темы, но почему он так себя вел?

Чтобы понять это, стоит обратиться к некоторым воспоминаниям, позволяющим пролить свет на его характер и манеру общения. Например, французский посол граф де ла Ферроне отзывался об Александре Павловиче так: «Я все более и более затрудняюсь понять, какого он характера. Он говорит с откровенною простотою и достоинством, и в этом, я думаю, никто не превзойдет его. Беседа с ним всегда очень приятна: вы убеждаетесь, что он настоящий рыцарь и в то же время великий монарх, отменно опытный и одаренный большою силою воли. Рассуждает он удивительно, его доводы последовательны, он выражается красноречиво и с горячностью человека убежденного. И однако события его жизни и то, чему я свидетель ежедневный, заставляют меня не очень ему доверяться. Многократные проявления слабости доказывают вам, что иногда слова одно, а дела – другое; но при этом слабом характере вдруг обнаруживается припадок силы и раздражительности, и этого достаточно для решений самых насильственных, с последствиями неисчислимыми. Словом, Император в высшей степени недоверчив, т.е. слаб, и это горестно тем более, что он (по крайней мере я думаю) самый честный человек из всех, что я знаю. Может быть, он часто делает зло, но у него всегда будет желание сделать добро» .

Можно задаваться вопросом: а слабость ли была причиной такого непоследовательного и противоречивого поведения или иные желания? О первых годах царствования Александра фрейлина его жены императрицы Елизаветы Алексеевны графиня Р.С. Эдлинг писала: «Государь, окруженный молодыми людьми без дарований и опытности, казалось, желал нетерпеливо получить известность в Европе» .

А.В. Борисова считает, что «Александр I исходил из представлений века Просвещения, считая решающей силой общественное мнение. Видя сопротивление, как ему казалось, “большинства” общества, император остановился в самом начале пути и далее рассуждений и единичных мер не продвинулся. Он искал способных осуществить преобразования, но не всегда находил, по мнению П.А. Вяземского» . Найдя в профессоре Г.Ф. Парроте благодарного и откликающегося слушателя (не только слушателя, надо сказать, но и советчика, излагающего свое видение очень острых вопросов в жизни государства), Александр поручил ему составить законодательство для лифляндских крестьян:

«Начнем с того, что не терпит отлагательства и является наиболее важным, сказал я. И теперь я кратко изложил положение лифляндских крестьян. “Я уже отчасти его знаю”, сказал он. “Ситуация улучшится, но она требует большой осторожности. Я столкнусь с многочисленными трудностями”. Я передал ему свое сочинение по вопросу восстания. “Я прочитаю его с большим вниманием и, чтобы предотвратить пока любые далекие несчастья, я назначу Господина Сиверса комиссаром в качестве члена правительства, чтобы уладить дело”. Мы обсудили еще многие вещи касательно данного вопроса и тут друг угнетенного человечества дал мне поручение, составить положение для лифляндских крестьян. На мои плечи легла слишком тяжелая ноша. Я сказал ему, что хотя я и постарался получить из этого возможные практические знания, я все-таки еще не мог положиться на свои силы и попросил о разрешении объединиться для этой цели еще с несколькими благоразумными мужчинами. “Что Вы хотите получить?” – сказал он с одобрительным выражением лица. Сиверс, Данкварт, Корнелиус и Экешпарре и составил для него краткую характеристику этих мужчин. Сиверс уже был ему знаком. Он был доволен этим и попросил меня организовать эту комиссию сразу же после моего приезда в Дерпт» .

Александру было необходимо знать мнение окружавших его людей, причем, как самых близких, так и мало знакомых. По его поведению, отраженному в воспоминаниях профессора Паррота, можно заметить и желание понравиться и произвести хорошее впечатление, и попытки не навязывать своего мнения однозначно, но стараться придти к компромиссу. Надо сказать, что и Паррот отнюдь не был почтенным просителем в ожидании милостивого решения императора. Нет, он настаивал на своей правоте, чем, вероятно, и понравился императору. Впоследствии, он даже попросил подписать акт постановления для Дерптского университета в день рождения Александра, 12 декабря, хотя в этот исключительный день император не должен был работать.

Очень трогательно описана сцена прощания в завершение первой встречи императора с профессором Парротом: «Теперь я хотел удалиться. “Нет, нет, мы еще не закончили”, и сейчас он отвел меня, держа за пуговицу в угол окна между колонной и столом, встал передо мной, как будто перекрывая мне выход. Тут он сказал: “Я должен Вас поблагодарить”. Он насмешливо улыбнулся. “Я должен действительно это сделать. Это предложение, по меньшей мере, ново. Конечно же, говорю я Вам, я Вам обязан за договор о шерстяных рубашках. Но я Вас должен предупредить, что врачи не разделяют Ваше мнение”. – Вот почему я написал об этом. – “Скажите мне Ваши причины”. Я сделал для него без особой эрудиции, насколько я мог, небольшой набросок своей теории. После того как он внимательно выслушал, он сказал: “Вы уже с этим проводили опыты”. – Да, на коже одного из моих друзей и на моей коже. Я даже очень рассчитывал на воздействие воздуха, что я прямо сбросил с себя трико и шерстяную рубаху, которая была на мне. Это был день вашего восхождения на трон, точнее день, когда Рига Вам присягнула на верность. Улыбаясь, я добавил: Это был пасмурный день, влажный и нездоровый. – “Почему же Вы хотите, чтобы я стал этим посредником, я, который еще более надежный, чем Вы?” Потому, что я ничего не хочу пускать на самотек. Потому, что Ваша жизнь мне дороже, чем моя собственная. – “Паррот! Что Вы говорите!” сказал он взволнованно. Я Вам говорю, что Ваша жизнь мне дороже, чем моя собственная (я пожал ему руку и посмотрел на него с невыразимым чувством счастья), что я готов в любую минуту отдать свою жизнь, чтоб сберечь Вашу. Он закрыл мое лицо рукой, затем он взял мою руку в обе свои руки с неописуемым выражением и немного отошел назад. Я вышел вперед из своего любимого заключения, чтобы уйти.

“Прощайте”, сказал он, посмотрел на меня преисполненный любви, повесился мне на шею, прижал меня к груди и поспешил с влажными глазами из комнаты. Уходя, я не понял несколько слов.

Я стоял здесь. Ощущение собственного счастья чуть было не задушило меня. Уходя, оно охватило меня. Я едва замечал общество за обеденным столом, ожидая кайзера в комнате для приема пищи. Я поспешил из дворца, как будто стены этого огромного здания были тесны для меня» .

Сентиментальность Паррота, иностранца на русской службе, приближенного к царственной особе, может быть понятна и вполне объяснима, поскольку император Александр в своих руках держал власть над огромной империей и самостоятельно мог решать любые важные государственные вопросы. Но почему император, пусть даже неопытный и еще молодой, еще не испытавший разочарования в своей власти, так реагировал на разговор с профессором Дерптского университета?

Графиня Эдлинг объясняла это так: «Всего 23-х лет от роду, без опытности, без руководства, Александр очутился среди губителей отца своего, которые рассчитывали управлять им. Он сумел удалить их и мало-помалу укрепить колебавшуюся власть свою, обнаружив притом благоразумие, какого трудно было ожидать от его возраста. Успех этот отнюдь не утешил его в кончине отца. Он должен был скрывать свои чувства ото всех его окружавших. Нередко запирался он в отдаленном покое и там, предаваясь скорби, испускал глухие стоны, сопровождаемые потоками слез» . Здесь необходимо отметить, что сама графиня оговаривается затем, что рассказ этот написан со слов самого императора, что не может не натолкнуть на мысль о возможной неискренности императора. Тем не менее, сразу возникает вопрос, зачем императору создавать о себе ложное впечатление в глазах простой фрейлины императрицы? Зачем ему так вести себя с обычным профессором? Остается предположить два варианта: привычку нравиться и покорять всех без исключения, что отмечали еще во времена детства императора, или истинное поведение Александра, который действительно был сентиментальным и чувствительным, действительно страстно желал произвести все преобразования, чтобы оправдать все чаяния, но внешние обстоятельства складывались не всегда в пользу этих преобразований.

Георг Фридрих Паррот записал свои впечатления после встречи с императором: «У каждого человека бывает очень счастливый период в его жизни, который похож на первую любовь. Бывает момент наивысшего восхищения в обоих периодах, момент, когда его девушка говорит ему: Я люблю тебя. Что-то похожее было и в моем теперешнем состоянии и что-то разное. Любящие уединяются, принимают свою любовь, свое счастье только на свой счет. У меня было по-другому: я принадлежал всему человечеству, я сплотился с тысячами, для которых я теперь мог успешно работать.

К этому возвышенному чувству примешивалась самая нежная и самая крепкая привязанность к любезному, к которой я теперь особенно принадлежал, которая также принадлежала мне, и, таким образом, в моей груди объединилось все, что может осчастливить человека.

Сейчас, когда я просматриваю этот момент, я могу сказать честно, что никакой вид эгоизма, никакое низкое желание не могло впутаться в это чувство. Я оставался честным как дворянин, который был источником всего этого счастья. Потом появились возможности, требование извне, как это обычно говорят, для того, чтобы использовать их для себя. Я воспользовался ими, да, с ростовщичеством, для себя самого, потому что я содержал себя честно; в моей душе была вся ее свобода в этих отношениях к могучему монарху; до сих пор я могу появиться перед ним, а также неоднократно появлялся перед ним, с сознанием, которое не могла заменить мне корона. Эта непоколебимая уверенность, которую я приобрел, является самым благородным благом человека, скалой, на которой уверенно покоится его свобода. Господи! Позволь мне умереть с этим чувством!» .

Вряд ли Георг Фридрих испытывал чувство такого счастья только из-за самого факта встречи с императором. Нет, он восхищался им в первую очередь как человеком. Именно то, как он повел себя при этой встрече, и создало непоколебимое и стойкое чувство глубокой привязанности профессора Паррота к императору Александру. Уже здесь он употребляет эпитет «любезный», а в письмах он называл его «благороднейшим» и «обожаемым».

Такое чувство привязанности к императору, возникавшее с первых минут знакомства, отмечают многие мемуаристы. Графиня Эдлинг после первой встречи «питала к нему самую чистую приверженность, на которую не подействовали ни время, ни люди, ни отсутствие, ни сама смерть» , а офицер Преображенского полка П.С. Деменков, после известия о смерти императора, писал: «Кто из современников не помнит той ангельской кротости, той невыразимой улыбки, которая всегда озаряла прекрасное чело Государя Императора Александра Павловича? Она привлекала сердца не только тех, которые имели счастье видеть его часто, но и тех, которые видели его хотя один раз в жизни своей» . Георг Фридрих Паррот не раз в жизни видел императора, но с первых минут проникся к нему глубочайшей и искренней симпатией. Заключительная встреча визита в Петербург 1802 г., которая состоялась 15-го декабря, еще более укрепила эту симпатию: «Когда я вошел, он подошел ко мне, как к старому знакомому, взял мои обе руки в свои и сказал: ”Итак, вы хотите оставить нас?”…

…Если когда-нибудь соотечественник этой большой империи спросит, с какой заботливой тщательностью, с какой отеческой опекой заботился Александр о всеобщем благе – о, сколько миллионов счастливых людей благословят этого благороднейшего человека!

И вот он передал мне этот фундаментальный акт с неописуемым выражением доброжелательности и удовлетворённости, которая тогда меня удивила. О, Он чувствовал, что он создал хорошее произведение. Я хотел бы выразить благодарность; я решился поблагодарить его; я был в качестве переводчика при университете. – “Я не могу”, сказал я после тщательных попыток, и вся моя душа была сейчас на виду. “Я Вас понимаю”, и он положил свою правую руку мне на плечо. “Зачем меня благодарить! Это мой долг”. Несколько мгновений была немая сцена. Я положил документ; я должен был ещё с ним поговорить…

…Весь этот разговор, такой простой на словах, в громких коротких предложениях, прерывался прекрасными мгновениями, во время которых наши души так охотно сблизились бы друг с другом, если бы нам не помешало бы дело. Он часто держал меня за пуговицу, а его глаза, не отрываясь, смотрели на моё лицо, и я читал с одинаковым понимание в его глазах выражение доброжелательности и сердечности, которое меня поражало.

Моё официальное дело было окончено; и я сказал: “Сир! Моя миссия завершена, представитель Дерптского университета получил от Вашего Величества все благодати, которые осмелился желать. Разрешите мне закончить, испросив милость, особую для меня самого”. Наступает тишина, когда заканчивается какое-либо дело, когда человек напрямую или через третье лицо просит о вознаграждении; иногда это происходит само собой.

Глаза Александра заискрились радостью. Он взял меня доверительно за руку: “Охотно, с удовольствием, все, что смогу”. – “Сир, я не хотел бы уехать без того, чтобы быть представленным Императрице. Снизойдите представить меня сами этой грации”. – “Моей жене?”, сказал он с большим воодушевлением. – “Да, Сир”. – “Немедленно”, и он направился к двери императрицы. Он обернулся и сказал мне: “Простите, я не могу иначе, необходимо, чтобы я Вас покинул на минуту, но я вернусь”. Удивление за удивлением! Русский император сам идет за императрицей, чтобы привести её ко мне, просит у меня прощение, за то, что он должен оставить меня одного на минуту! Одно это уже лежало глубоко в его душе. Дело было окончено. И то, что он сейчас делал, делал, как частное лицо, и его нежное чувство двигало его далее, чем ожидалось. – Я стоял, как колонна, погруженный в себя. Моя грудь была наполнена огромной благодарностью, и для её выхода наружу надо было положить первый основной камень» .

Поистине, русский император был очень благожелательно настроен к профессору Парроту. Настолько благожелательно, что самостоятельно идет за императрицей, чтобы представить ее обычному университетскому профессору. Сам Георг Фридрих был удивлен этому. Безусловно, профессору Парроту посчастливилось не только быть близко знакомым с императором Александром, но и иметь некоторое влияние на него в вопросах из различных сфер государственной деятельности. Впоследствии он неоднократно бывал в Петербурге, где встречался с императором, но, к сожалению, до нас дошла только та часть воспоминаний профессора Паррота, которая повествует о первых встречах с Александром. Но и из нее мы можем составить представление о некоторых чертах характера самодержца, о том, каким он был для профессора Георга Фридриха Паррота – мудрым, понимающим, добрым, честным, благородным рыцарем, защитником угнетенных, человеколюбивым и заботящимся о людях монархом. Был ли он таким на самом деле? Вряд ли. Но то, что многие преобразования царствования Александра Благословенного могли быть отражением именно этих черт характера, бесспорно.

Георг Фридрих Паррот сделал хорошую, по меркам своего времени, карьеру в России. Приехав в Лифляндию в качестве учителя в семье Карла Сиверса, он был приглашен в Дерптский университет на место профессора, а затем, в 1826 г., был избран ординарным академиком Петербургской академии наук. Профессор Паррот не только лично встречался с императором и подолгу беседовал с ним, но и имел с Александром постоянную переписку, которая касалась различных аспектов внутренней и внешней политики России. Дружба императора с профессором длилась до 1812 года, после чего все написанные им письма оставались без ответа, а попытки добиться личной встречи – тщетными. Тем не менее, профессор писал письма своему августейшему другу до самой его смерти в 1825 году.

Ко времени разрыва Александр Павлович изменился. Изменилась и его политика. Недаром в исторической науке принято делить царствование этого императора на две части. Но та любезность и умение располагать к себе людей дружеским участием, которые отмечали все знавшие его и благодаря которым он заслужил искреннюю дружбу университетского профессора, император Александр I Благословенный сохранил на всю жизнь.

Список литературы

Андреев А.Ю. Император Александр I и профессор Г.Ф. Паррот: к истории возникновения «университетской автономии» в России // Российская история. 2006. № 6. C. 19-30.

Андреев А.Ю. Российские университеты XVIII – первой половины XIX века в контексте университетской истории Европы. М.: Знак, 2009.

Bienemann F. Der Dorpater Professor G. F. Parrot und Kaiser Alexander I. Reval, 1902.

Меттерних К.В. фон. Император Александр I. Портрет, писанный Меттернихом в 1829 году // Исторический вестник. 1880. № 1.

Из записок Петра Петровича фон Гёце. Князь Александр Николаевич Голицын и его время. С предисл. и примеч. П. Бартенева // Русский Архив. 1902. Кн. 3. № 9. С. 83-84.

Из записок графини Эдлинг, урожденной Стурдзы. (Писано в 1829 г.). С неизд. франц. рукописи. Сообщ. М.А. Гагарина. Послесл. П. Бартенева // Русский Архив. 1887. Кн. 1. № 2.

Борисова А.В. Образ императора Александра I в трудах современников и исследователей ХIХ в. // Вестник ЯрГУ им. П.Г. Демидова. Серия: Гуманитарные науки. 2010. № 1 (11).

Деменков П.С. Мои воспоминания // Русский Архив. 1911. Кн. 3. № 9.

You can read completely article in the russian historic-archival magazine “The Herald of an Archivist”. Read more about terms of subscription here.

Полностью материал публикуется в российском историко-архивоведческом журнале ВЕСТНИК АРХИВИСТА. Ознакомьтесь с условиями подписки здесь.